«Подмена»: сердце матери

78-летний Иствуд — едва ли не последний из могикан «старого кино», так, как он, не снимает уже почти никто. И поэтому к каждой его новой работе, а выходят они не так уж и часто, все-таки возраст дает себя знать, интерес всегда особенный: уровень классика, та планка, которую он сам себе ставит, настолько высока, что разговоры о кассовом успехе или реакции критики кажутся какой-то мелкой и бессмысленной мышиной возней. Впрочем, с классика и спрос другой: когда ты соприкасаешься с вечностью, то не пристало промахнуться даже в мелочах. На этот раз мастер-ветеран опять не обманул ожидания, не подвел, как не подводит старый верный друг. Так что, не сумев найти какого-либо изъяна в работе режиссера и в самом фильме, основной свой огонь киножурналисты перенесли на выбор актрисы на главную роль. Что ж, Анджелина Джоли, приглашенная Иствудом, и впрямь смотрится весьма необычно, вплоть до зажатости в неожиданном для главного секс-символа планеты драматическом амплуа. А если вспомнить, что у ее героини существует абсолютно реальный исторический прототип, маленькая молодая женщина, мать-одиночка, ничем не примечательная вплоть до страшных событий, случившихся с ней и навсегда разрушивших ее жизнь, то несоответствие все-таки режет глаз. Как-то отвлекаешься на эти пухлые, ярко накрашенные и, без всякого сомнения, выдающиеся губы — мешает сконцентрироваться на образе. Хотя Джоли, что уж там, старалась, и этого у нее не отнимешь, да и выбор такого режиссера, как Иствуд, снимающего кино раз в четыре года, не может быть неосознанным.

Впрочем, все эти умозаключения, во-первых, спорны, а во-вторых — мелочи по сравнению с невероятной силы историей, которая легла в основу фильма. Раскопал ее и написал по ней сценарий Дж. Майкл Стражински, во время работы с архивами в «Лос-Анджелес Таймс». В 1928 году в Лос-Анджелесе жила молодая женщина Кристин Коллинз, работала старшим диспетчером на телефонной станции (забавная деталь — Кристин носится по коридорам станции вдоль рядов телефонисток на роликовых коньках) и воспитывала сына одна — муж ушел, так и не узнав своего ребенка и испугавшись ответственности. Однажды ее попросили выйти на работу сверхурочно, а когда она вернулась домой, то обнаружила, что ее девятилетнего сына Уолтера, который всегда ждал ее с работы, нигде нет — ни дома, ни на улице. После безуспешных поисков ребенка Кристин позвонила в полицию, но там сообщили, что заявление о пропаже мальчика могут принять лишь спустя 24 часа после его исчезновения. Наутро приехали полицейские, записали ее показания и приметы сына. После чего у Коллинз начались мучительные дни ожидания. Коррумпированная полиция Города ангелов не особо напрягалась на ниве поиска, а спустя пять месяцев Кристин вдруг сообщили, что ребенок все же нашелся. Сообщение о находке гордо озвучил улыбчивый и бравый капитан Джонс (Джеффри Донован). На вокзале, куда должны были привезти мальчика, была организована пышная встреча, с участием высших чинов полиции, фотографов и газетчиков. Полицейскому руководству, держащему город в суровом кулаке, очень нужна была красивая развязка этой истории, привлекшей внимание общественности — на носу были выборы, да и продвижение по службе никому еще не помешало. Но к ужасу Кристин ей попытались всучить ДРУГОГО ребенка, который представился Уолтером и радостно назвал ее мамой. На реплику: «Это не мой сын!», служивые увещевали ее, что она переволновалась, а сын мог измениться за пять месяцев отсутствия. Ошарашенная таким напором и растерянная от нелепости происходящего, Коллинз забрала чужака домой, где по дополнительным деталям только убедилась в подмене — обрезание, которого у ее сына не было, какое-то широкое лицо, да и ростом незнакомый мальчик оказался на три дюйма ниже последней отметки. Но кошмар только начинался — вскоре упорный, как бык, капитан Джонс подослал ей доктора, который в доступной форме объяснил и подтвердил возможность физических изменений. Между Кристин и полицией города началась неравная война — она не хотела признавать чужого ребенка своим пропавшим сыном и требовала продолжения поисков. Джонс закрыл дело и давил на несчастную женщину всеми способами. И тут на помощь растерянной Коллинз подтянулся протестантский священник, преподобный Густав Приглеб (Джон Малкович), известный в городе представитель оппозиции местным властям, чьи радиопередачи в дотелевизионную эру имели большое влияние на умы обывателей. Он рассказал Кристин о коррумпированности полиции и предупредил, какие суровые испытания ее ждут — она ответила готовностью их принять ради поисков сына. Устав от упорства непокорной женщины, Джонс отправил ее в психушку — благодаря «Пункту 12» полиция имела такое право, и лечебница была наполнена теми, кто чем-то не угодил власть имущим. Кристин вполне могла закончить свои дни в сумасшедшем доме, а до выборов ее уж точно бы не выпустили, но тут вкрался случай — во время поисков еще одного пропавшего ребенка другие, честные полицейские, которые тоже встречались, поймали серийного убийцу детей Гордона Норкотта (Джейсон Харнер), безумца и садиста. И по показаниям помогавшего ему 15-летнего подростка выяснилось, что среди похищенных Норкоттом мальчиков был Уолтер Коллинз. Кристин освободили, убийцу детей судили и казнили, коррумпированных полицейских разжаловали. Виновные были наказаны, справедливость восторжествовала, а Коллинз все продолжала искать своего сына — ведь пока не было доказано, что Уолтер убит маньяком, а не убежал, как это удалось нескольким жертвам, в ее сердце жила надежда. У каждого здесь были свои цели — коррупционеры рвались к абсолютной власти, сметая непокорных на своем пути, оппозиция их клеймила и обличала, добиваясь справедливости и гражданского общества, а маленькая отважная женщина, оказавшаяся в центре этого циклона, просто хотела вернуть себе сына.

Настоящая Кристин Коллинз умерла в 1935 году, вскоре после последних событий, вошедших в фильм. Поначалу убрав из вступительных титров «Основано на реальной истории», Иствуд в итоге вернул эту надпись на место. По-английски фильм называется «The Changeling», это слово означает дитя волшебного существа — эльфа, тролля или фэйри, которое те оставляют взамен похищенного человеческого ребенка. К сожалению, для этой метафоры в русском языке нет аналогов. Но тот язык, которым пользуется в кино Клинт Иствуд, рассказывая свои жестокие и печальные истории, не требует переводчиков и словарей. Он сам говорит: «Важно лишь одно — хорошая ли это история и хорошо ли она рассказана». Последний голливудский гуманист, как его часто называют, опять рассказал хорошую и поучительную историю. Жаль, что время гуманизма уже уходит вместе с его носителями.

Алексей Леонидов